|
Одесские рассказы (11)
Вербовать легко, да. У каждого человека есть точка опоры в этой жизни. И она же точка слабости.
Кто-то боится боли, потому что слишком любит себя.
Кто-то боится нищеты, потому что очень любит деньги.
Кто-то боится потерять близких, потому что любит их.
Найди, что человек любит и что боится потерять... Ты найдешь как его вербовать. Все просто.
Нельзя завербовать того, кто готов пожертвовать своей любовью. Того, у кого уже мертвые глаза. Никогда не забуду эти взгляды. Холодные, цепкие, оценивающие. Они смотрят на тебя как на ресурс, как на мишень.
Они могут улыбаться, смеяться, шутить - но в глазах их таится ледяное безмолвие.
Они не прощают.
Снежные зерна этой неотвратимой мести появились еще до второго мая. Наверное, где-то в последней декаде жаркого апреля кровавого четырнадцатого года.
Апрель, действительно был жарким, во всех отношениях. Погоды стояли замечательные, а море манило на дикий пляж, где можно жарить шашлыки, купаться нагишом, петь Цоя во весь голос. Апрель все еще учил нас любить, но впереди будет май. Май в один день нас научит другому.
Дружины отчаянно водили марши протеста по городу и все меньше и меньше людей приходили на них. Да, это был слив.
А мы все еще держали марку в сетях. Стрелков уже столкнулся с Ярошем. В Славянске мужики с дробовиками и в шлепанцах уже встречали украинские танки.
Одесса гуляла.
Вечерами дружины встречались с "Правым Сектором" и пытались договориться о совместном патрулировании Одессы. В частных беседах "правосеки" обещали убивать куликовцев. Пока не на публику. А мы все еще не верили в это. Слишком поздно мы поняли, что надо верить... Надо верить, когда тебя обещают убить.
Все меньше и меньше нас было. Потому что, можно, конечно, ходить под красными знаменами и с георгиевскими ленточками... Но зачем?
Однажды вечером куликовцы вышли к СБУ.
В тот вечер мы повязывали георгиевские ленточки пацанам из милицейского оцепления. Вместе с милицией в одном строю, защищая СБУ, стояла и куликовская дружина.
И когда люди с георгиевскими ленточками пытались прорваться в СБУ, другие люди с георгиевскими ленточками начали лупить по головам деревянными дубинками.
Свободу Антону Давидченко? Ну да, ну да...
И вы спрашиваете, почему Одесса не вышла второго мая?
Где-то в эти дни начала выковываться совершенно другая порода одесситов. Та, которая имеет право на "...когда вошел обратно походкою чеканной в красавицу Одессу гвардейский батальон".
Убийцы с добрыми глазами. Внешне - добрые. Внутри - сталь. Они только при мне оттаивают. Потому что я - северный варвар. Со мной можно.
Уже тогда начали стихийно организовываться первые группы, уходившие с Куликова в глубокое подполье.
В это самое время вокруг Одессы уже стояли блокпосты правосеков. Уже приехал Парубий. Уже Егор Кваснюк взял деньги за увод людей с Куликова поля. Взял, пришел на Куликово, сказал: "Уходите". Люди пожали плечами, в итоге ушел Кваснюк.
Люди остались.
Приближалось второе мая.
Одесские рассказы (12)
И опять декабрь. И опять четырнадцатый год.
Мы сидим в "Гамбринусе". Четверо сепаров и один бандеровец. Ну как бандеровец... Ну вот как-то так.
Мы не скрываем, что мы сепары. Он не скрывает, что он доброволец из нацбата. Мы, суки такие, пиво с ним пьем. Крафтовое, или как это называется? Платит рука Москвы, конечно. Ну, то есть я.
Он рассказывает.
Как был до Крыма куликовцем, и как записывался в дружину, чтобы оборонять город от озверевших майдаунов. Когда Крым ушел - он чего-то обиделся и ушел с Куликова. Не смейтесь, таких было много. Тогда Крым вызвал мощный всплеск патриотизма на Украине. Даже у тех, кто был против майдана. А Одессу он расслабил...
Парень выпал из Куликова и... И никуда не пришел, занялся своими делами.
Второго он дома бухал с девчонками, которые приехали из Харькова на бесплатном поезде. Они ни разу не болельщицы. Просто предложили на халяву скататься в Одессу - почему и нет? Они тоже никуда не ходили. Бухали и трахались - дело молодое.
Они все так говорят, если что.
Узнал он обо всем уже третьего числа.
А потом, в июне, поехал добровольцем. Посмотреть. Правда ли, что там есть русские войска?
Говорит, что лично видел и чеченам даже глотки резал.
Они опять так все говорят. Такие байки я пересказывать не буду. Расскажу то, что мне показалось правдой.
- Самое жуткое? Это зачистка дома. Общага это была. Коридоры длинные. И комнаты, комнаты. Стреляешь на любое шевеление. На любую тень. Женщина, девочка, ребенок - не важно. Или ты, или тебя. Все. Другого нет.
- Стрелял в детей?
Он прячет глаза и говорит, что нет.
- Понимаешь, что это воинское преступление? Это - расстрел.
- Знаю.
Или вот еще...
- Потом уже в Песках сидим. Я в блиндаже валяюсь и сижу "В Контакте". Пересекся с одноклассником. Чего да как? Одноклассник - я на войне. О, я тоже. А ты где? А я в Песках, аэропорт берем. О, а мы тоже. А ты в каком бате?
Одноклассник - сепар. А этот - бандеровец.
Обматюгали друг друга.
А потом...
А потом друг друга предупреждали об артналетах.
"Сейчас наши ваших начнут колбасить"
" Уходи, сейчас наши вмажут"
Гражданская война как есть. Только с гаджетами.
- Как относишься к местным волонтерам, гражданским активистам и прочим майданам?
- А этих #####асов типа "Правого сектора" мы вынесем на раз-два. Мы уже умеем воевать. Мы там кровь проливаем, они тут пиарятся, суки.
- Не допускаешь мысли, что враг-то в Киеве, а не в Донецке?
- Сначала надо Путина вальнуть. А потом вместе с сепарами можно и на Киев идти. Всех порвем.
Мы расставались слегка нетрезвыми. Он обещал вернуться в Донецк. Но потом случилось Дебальцево и он ушел в запой. В запое был долго.
Через полгода его убили в Одессе. Правосеки. Или близкие к ним, я не уточнял. Знаю, что он бросился на кого-то из них.
И кончился.
Юра, мы исправляемся
|
