Sevpolitforum.info

Неотвратим ли процесс противостояния между США и Россией?
Как правило, ситуация на Украине и вокруг нее рассматривается аналитиками в долгосрочном плане — в плане, так сказать, «стационарной» политики. С этой точки зрения государства — участники конфликта (в том числе и в первую очередь те, кто формально остается нейтральным «честным посредником») находятся в состоянии сложного политического маневрирования, пытаясь занять более эффективную геополитическую позицию на ближайшие десятилетия. Получить преимущество в вечной шахматной партии, идущей на глобальной доске.
Однако такое маневрирование возможно либо в рамках моментальных решений. Например, госпереворот, меняющий внешнеполитическую ориентацию власти. Длительная гражданская война, стороны которой поддерживаются противоборствующими силами. При условии, что она, как в Афганистане или во Вьетнаме, ведется в далекой стране, население которой не имеет личных и семейных связей с одним из закулисных участников конфликта. В таком случае даже прямое вторжение одного из геополитических игроков в поддержку своей стороны гражданской войны (США во Вьетнаме, СССР в Афганистане) не воспринимается как немедленная угроза стабильности оппонента. Оба перечисленных случая показали, что с подобным вторжением можно эффективно бороться, просто вооружая силы сопротивления. При этом геополитические маневры продолжаются, как ни в чем не бывало.
Сходства и отличия украинского и Карибского кризисов
Но бывают и такие кризисы, как Карибский. Размещение советских ракет на Кубе не нарушало ни суверенитета последней, ни норм международного права и в принципе не могло восприниматься как casus belli. Однако США настолько болезненно восприняли эвентуальную угрозу ядерного удара по собственной территории, что нагнетание ситуации произошло практически моментально. Уже через неделю стороны стояли на пороге ядерной войны.
Развертывание подобного кризиса проходит по той же схеме, по которой вспыхивает на пустом месте драка между двумя подростками. Вроде бы незначительный повод, спор, перерастающий в первые оскорбления, далее угрозы, все более воинственные позы и вот уже ни одна из сторон (в глубине души совсем не желающие драться) не может отступить на глазах у всего двора и надолго прослыть трусом.
Государства ведут себя так же. Вначале — констатация разности в позициях, затем — констатация невозможности достижения компромисса. Попытка усилить свою дипломатическую позицию демонстрацией серьезности намерений (развертывание символических контингентов у границ оппонента, полеты боевой авиации в чувствительных для него зонах, вывод в море флота и появление символических, а иногда и незначительных боевых группировок у его берегов). Ответ, который никогда не бывает симметричным, поскольку оппонент также пытается показать, что никто никого не боится. Автоматическое накручивание военного противостояния, каждый виток которого столь невелик, что вроде бы ничего страшного не происходит, но через незначительное время вдруг обнаруживается, что армии уже стоят друг напротив друга в полной боевой готовности. В наше время все это еще сопровождается взаимными экономическими санкциями, парализацией международных механизмов урегулирования конфликтов (блокада сторонами любых невыгодных им решений международных организаций), дискредитацией и разрушением международного права.
Украинский кризис сейчас не случайно сравнивают с Карибским или с Сараевским кризисом, давшим старт Первой мировой войне. Формально на Украине дышащий на ладан киевский режим, опираясь на поддержку США, ведет бесперспективную гражданскую войну против ополчения Юго-Востока, пользующегося поддержкой России. При этом Вашингтон и Киев делают все, чтобы при помощи откровенных провокаций заставить Россию принять прямое военное участие в конфликте. Москва провокации игнорирует.
Война, вместо того, чтобы компрометировать Россию, оборачивается проблемами для США. Европа не может вечно делать вид, что верит сказкам Вашингтона о непричастности к войне США и глубокой вовлеченности в нее РФ. Кроме того, продолжение конфликта чревато для ЕС еще и крупными экономическими издержками, а также серьезной политической дестабилизацией, вплоть до сомализации не только Украины, но и части ЕС. Простое удержание на плаву киевского режима чревато все большими финансовыми и политическими потерями. США. Собиравшиеся Украиной связать руки России, они все более оказываются сами связаны бесперспективным конфликтом и теряют возможность эффективной реакции в других регионах планеты.
При этом окно возможностей для США закрывается. Маневрировать можно еще пару-тройку месяцев, максимум — полгода. Проблема в том, что внутренний потенциал данной войны не просто конечен, но укладывается в обозримые пределы. Те же два-три месяца, и киевские власти исчерпают возможности для поддержания относительной стабильности в центральных и западных регионах, а военный потенциал Киева (и так весьма скромный) будет просто перемолот на Юго-Востоке.
Потери украинских силовиков — три тысячи человек за три месяца. За неполных три месяца боев Украина потеряла половину боеспособных летательных аппаратов и более четверти подготовленных пилотов. Преимущество в бронетехнике и артиллерии ранее бывшее абсолютным, сегодня все еще велико, но уже менее критично. Кроме того, в условиях практически непрерывной городской застройки в Донецкой и Луганской областях это преимущество не может быть эффективно реализовано. Артиллерия Киева не способна к маневрированию и ведет беспорядочную стрельбу по городам с обратных скатов окрестных высот. Бронетехника в городских условиях легко уничтожается при помощи обычных гранатометов (особенно эффективно это происходит в ночное время). Именно поэтому киевские войска, ворвавшись в какой-нибудь город днем, как правило, отступают из него на исходные позиции к вечеру.
Личный состав пехотных подразделений Киева понес серьезные потери и в значительной степени деморализован. Об этом свидетельствуют и все новые волны «мобилизации» (даже в Великую Отечественную не объявляли три мобилизации за три месяца), и попытки Авакова отправить на фронт весь личный состав ППС МВД, и намерение Министерства обороны использовать в качестве полевых войск офицеров военно-космического агентства. Отправка на фронт необученных призывников и ППСников, а также «офицерского батальона» из армейской элиты (ВКА) свидетельствует об отсутствии ресурса даже для простого латания дыр. Собираются последние силы в попытке все же достичь перелома в свою пользу. Это, однако, все сильнее разваливает Уармию и дестабилизирует тыл.
Украина уже получила три тысячи гробов за три месяца войны (напомню, из Афганистана на родину пришло 13,5 тыс. гробов за десять лет).
Таким образом, для того, чтобы не проиграть кампанию на Украине в политическом смысле, США осталось два-три месяца. С этой целью возрастает интенсивность боевых действий, провокации становятся грубее и наглее (вторжения украинских войск на российскую территорию, штурмы диппредставительств, публичные оскорбления должностными лицами киевского режима президента РФ, абсолютно обструкционистская, ничего общего не имеющая с международным правом, просто бандитская позиция Киева на переговорах по газу, открытый геноцид русских в ДНР и ЛНР). Вашингтон, при помощи Киева каждый день дает Москве по три повода для войны.
Понятно, однако, что серьезно подорвать международные или внутриполитические позиции Путина его отказом воевать с Украиной невозможно. Сказать, что Путин испугался Порошенко или украинской армии сможет разве что Джен Псаки. С военной точки зрения полная победа Киева на Юго-Востоке (которая дала бы повод обвинить Путина в предательстве русских) представляется все менее достижимой, а вот полное поражение в результате форсирования кризиса — все более вероятным.
Россия и США готовы к нанесению ядерных ударов
Следовательно, вал провокаций и интенсификация боевых действий, дающая ежедневную телекартинку с трупами и беженцами, должны сопровождаться отчетливым военным давлением на Россию, которое дало бы возможность сказать: вот чего они испугались. И такое давление есть. США и союзники по НАТО в этом году практически беспрерывно проводят учения у российских границ, военные корабли НАТО почти не покидают Черное море. Группировка сухопутных сил НАТО на российских границах малыми порциями, но постоянно усиливается.
В свою очередь, российские войска с марта также постоянно находятся в состоянии повышенной боеготовности. К учениям в западных регионах страны привлекалось беспрецедентное количество войск и техники. Постепенно масштабные учения сместились с украинских границ на Балтику. Наконец были проведены учения с привлечением всех видов Вооруженных сил и родов войск, в ходе которых отрабатывалось отражение ядерного нападения на РФ и нанесение ответного удара. По сути, отрабатывался сценарий вступления России в ядерную войну.
Это не для запугивания Украины делалось, как думали в Киеве, — здесь и не поняли, что произошло. Да и не надо для ликвидации местного режима такую массу войск поднимать. Это было сделано в ответ на действия США и НАТО в Европе. Вашингтон и Москва, пусть и в целях достижения политико-дипломатического преимущества, пригрозили друг другу военным конфликтом. Да, это была не открытая угроза, а всего лишь намек. Но намек был понят. Причем, в намеках было пройдено уже две стадии нагнетания напряженности. Если, в ответ на усиление авиационной и военно-морской группировки НАТО у своих границ, Москва ответила полномасштабными учениями, имитировавшими начало ядерного конфликта, то США, в свою очередь, на прошлой неделе перебросили в Европу два стратегических бомбардировщика «Нортроп» В-2, выполненных по технологии «стелс» и предназначенных для нанесения обезоруживающего ядерного удара из-за пределов зоны действия ПВО.
Как правило, до начала открытого конфликта должно пройти не менее трех-четырех витков подобного нагнетания, когда каждый следующий шаг не просто качественно усиливает средства, выдвинутые на передний край, но, в виду уменьшения подлетного времени носителей ядерного оружия, сокращает время, отведенное на принятие решения. В какой-то момент, какой-то из генеральных штабов должен будет доложить своему Главнокомандующему: «Если мы сейчас не ударим, то через несколько часов можем подвергнуться превентивному обезоруживающему удару, после чего вынуждены будем просто капитулировать». И чей-то президент окажется перед дилеммой: развязать ядерную войну, не будучи уверенным в том, что твой противник собирается воевать, или рисковать уничтожением своей страны.
Остается только надеяться, что украинский кризис рассосется раньше, чем обе стороны полностью пройдут неотвратимый процесс нагнетания противостояния. Раз в него войдя, выйти почти невозможно, если не устранена причина. В 1962 году причиной Карибского кризиса были советские ракеты на Кубе и американские в Турции. И те, и другие были убраны. Сегодня причиной кризиса является развязанная киевским режимом гражданская война на Украине.
Ростислав Ищенко, президент Центра системного анализа и прогнозирования

Сегодня мы можем принять в качестве аксиоматичных два утверждения:
1. Прекращение военных действий на Украине в обозримые сроки невозможно без внешнего вмешательства.
2. Украинское государство в своем нынешнем виде нежизнеспособно ни в политическом, ни в экономическом плане.
Что касается первого тезиса, то для его обоснования достаточно констатировать тот факт, что как минимум две области (не считая перешедшего в Россию Крыма) отказались подчиняться Киеву. Причем, произошло это только после того, как киевские власти проигнорировали их совершенно законные и достаточно умеренные требования, сводившиеся к федерализации Украины и предоставлении отдельным субъектам широких прав в проведении самостоятельной культурной, языковой и экономической политики, а также очередное подтверждение в Конституции нейтрального внеблокового статуса.
Следует отметить, что уже факт начала переговоров по данному спектру вопросов с повстанцами Луганска и Донецка стабилизировал бы ситуацию, позволил бы избежать проведения референдума и провозглашения ДНР и ЛНР. К этому необходимо добавить, что наиболее принципиальными требованиями повстанцев были федерализация и признания за русским языком статуса, равного с украинским на их территориях. Остальные вопросы Киев мог бы вынести за скобки переговорного процесса, мотивируя это тем, что они будут решены в рамках федерализации (конституционной реформы).
Конечно, существовал риск распространения протестов и требований на соседние области, однако в Харькове, Одессе, Николаеве и Херсоне ситуация отличалась тем, что протесты носили исключительно мирный характер и вести переговоры Киев мог не с народными губернаторами, а с подчиненными ему региональными властями, которые имели достаточно возможностей для политической (а не физической или уголовной) нейтрализации лидеров протестов, ни один из которых не обладал ни абсолютным авторитетом, ни достаточной народной поддержкой, чтобы претендовать на самостоятельное участие в переговорах в качестве третьей стороны, а не простого статиста при местной власти.
Отказ Киева от мирной, переговорной формы урегулирования кризиса, сулившей ему быструю стабилизацию режима и значительно более прочные позиции внутри страны и на международной арене (в частности, в противостоянии с Россией), его выбор в пользу войны очень быстро сделали невозможным примирение с повстанцами ЛНР и ДНР. Конфликт быстро достиг формата гражданской войны средней интенсивности, при этом продолжается его интенсификация. С обеих сторон ожесточение достигло того уровня, когда примирение с врагом представляется абсолютно невозможным. Обе стороны надеются победить и переходят к всё более активным действиям.
В результате количество жертв растет, а с ним нарастает и взаимное ожесточение, а также дегуманизация противника. Сегодня они уже дошли до того предела, за которым примирение возможно только в случае раздела государства. Однако официальный Киев декларировал своей целью в войне сохранение территориальной целостности Украины, что не оставляет ему выбора. Согласие рассмотреть вопрос о независимости хотя бы двух восставших областей будет рассматриваться сторонниками киевской власти как предательство и может привести к ее свержению.
Следовательно, для обеих сторон остается один путь достижения мира – победа в войне. С учетом того, что потенциал Юго-Востока уже сейчас (в формате ДНР/ЛНР) составляет 7 миллионов человек (что позволяет вести войну годами), а с присоединением к восстанию соседних регионов (что вполне реально) потенциалы противостоящих сторон, как минимум, уравняются, решение конфликта путем победы одной из сторон (без огромных человеческих и материальных потерь) также представляется маловероятным.
Факим образом, актуализировалась идея внешнего международного вмешательства с целью остановить конфликт и не допустить гуманитарную катастрофу (которая уже начинается) уже сейчас стала актуальна. Причем в нем заинтересована не только, а возможно и не столько Россия, но и Европа (последняя с каждым днем все больше).
Во-первых, потому, что украинский кризис наносит удар по экономическим интересам стран ЕС. Украина практически спровоцировала очередную газовую войну с Россией, а в ходе подобных конфликтов раньше она всегда использовала для собственных нужд российский газ, идущий по украинским трубопроводам транзитом в Европу. В ЕС не сомневаются, что так же украинские власти поступят и в данном случае. Кроме того, через Украину практически прекращен транзит любых других грузов, что также задевает интересы поставщиков, потр*бителей и грузоперевозчиков стран ЕС. Наконец, дамокловым мечом висят над ЕС американские требования об усилении санкций против России, которые потенциально наносят Евросоюзу куда больший ущерб, чем Российской Федерации.
Во-вторых, потому, что телевизионная картинка из зоны гражданской войны, становящейся зоной гуманитарной катастрофы, активно распространяется по европейским СМИ и доходит до рядового потр*бителя информации, формируя антивоенное общественное движение. При этом общественное движение смыкается с бизнесом, давящим на политиков, с целью не допустить расширения санкций.
В-третьих, Европа совершенно не заинтересована в дальнейшем расширении гражданской войны на Украине, за которую она не только несет моральную ответственность (госпереворот в Киеве произошел «под гарантии» министров иностранных дел Польши, Швеции и ФРГ, действовавших от имени всего ЕС), но и испытывает конкретные экономические убытки.
В-четвертых, усиливается общественная поддержка тех политиков и партий, которые выступают с позиций евроскептицизма и позитивно относятся к укреплению отношений с Россией, что было убедительно продемонстрировано последними выборами в Европарламент.
Все это быстро приближает Европу к пониманию необходимости совместного с Россией вмешательства с целью остановки военной стадии конфликта. Отметим, что разделение и разоружение противоборствующих сторон (без существенных жертв со стороны миротворцев) возможно только в таком российско-европейском формате. Этот же формат обеспечивает международно-правовую легализацию операции. Даже если США будут против принятия соответствующей резолюции Совбеза, они не смогут помешать проведению операции, а только зафиксируют свой разлад с ЕС.
Однако миротворцы должны будут взять на себя и экономическую стабилизацию тех территорий, которые они будут контролировать. При этом речь будет идти именно о восстановлении экономики, поскольку простая закачка денег контрпродуктивна – приучает население к иждивенчеству, не приводит к реальному улучшению положения и, к тому же, постоянно требует расходования все больших средств. Следовательно, экономическое развитие украинских территорий, оказавшихся в зоне ответственности России и в зоне ответственности ЕС, пойдет по расходящимся направлениям. С учетом глубоких политических и идеологических противоречий между населением Запада и Востока Украины, постепенная, но быстрая их переориентация на разные экономические интеграционные проекты, вкупе с контролем разных территорий полицейскими силами разных государств, невозможность восстановления единства Украины быстро перейдет из военно-политической плоскости в плоскость системную: экономическую, финансовую, юридическую.
Собственно, вся сложность политического урегулирования, следующего непосредственно за военным, заключается в двух вещах:
1. С практической точки зрения необходимо будет констатировать полную несостоятельность украинской государственности и необходимость ее отмены. В то же время, интересы глобальной политической стабильности и традиционная дипломатия будут выступать против внезапной ликвидации одного из крупнейших европейских государств.
2. Политико-идеологические предпочтения населения не совпадают с геополитической целесообразностью постукраинских границ.
Около двух третей территории и населения Украины на Юго-Востоке и на Западе тяготеют к включению в состав соседних государств (Юго-Восток – Новороссия стремится вернуться в Россию, Запад – Галиция стремится интегрироваться в ЕС, а на сегодня это возможно только если данные территории войдут в состав Польши). Наконец, Центральная Украина с Киевом (Малороссия), при всех своих евроинтеграционных устремлениях все же стремится к сохранению собственной государственности. Проблема, однако, в том, что в рамках Малороссии Украина не может существовать экономически, а сохранение всего массива украинских земель в едином государстве невозможно с точки зрения военно-политической (стороны гражданской войны к этому уже не готовы и с каждым днем продолжения противостояния будут готовы все меньше).
Таким образом, проблема политического урегулирования на Украине заключается в противоречии между действующим международным правом, геополитическими интересами внешних участников процесса, интересами и идеологическими предпочтениями собственно украинских граждан, компактно проживающих в трех крупных регионах (Юго-Восток, Центр и Запад) и возможностями финансово-экономического обеспечения существования украинской государственности, даже в урезанном виде.
С точки зрения международно-правовой легитимности процесса урегулирования, было бы целесообразно провести референдумы о политическом самоопределении во всех областях Украины, после чего имплементировать решение избирателей в жизнь.
Однако это будет означать, что Украина расколется на две или три части. Новороссия однозначно выскажется либо за присоединение к России, либо (в случае невозможности) за самостоятельную государственность и вступление в ТС, ЕАЭС и другие интеграционные образования, создаваемые Россией на постсоветском пространстве. Галиция может выступить за интеграцию в ЕС путем вхождения в состав страны-члена ЕС, либо составит вместе с Центральной Украиной самостоятельное государство (последнее менее вероятно, поскольку с утратой Новороссии Киев становится для Львова не привлекательным активом, обеспечивающим контроль над Юго-Востоком и перераспределение финансовых потоков в пользу Западной Украины, а обузой, которую надо содержать). В любом случае Центр захочет сохранить государственную самостоятельность и это будет главной проблемой, поскольку реализация этого пожелания означает, что примерно на трети украинских территорий необходимо будет создать финансово и экономически несостоятельное государство, к тому же обиженное на соседей за отторжение земель, которые оно будет считать своими.
В связи с этим более реальной, с практической точки зрения, представляется ликвидация Украины с разделом всей ее территории между соседями. Здесь, правда, тоже есть свои подводные камни, в частности линия прохождения будущей границы, а также способ и формат международно-правовой легитимизации ликвидации государства-основателя ООН. Однако в случае достижения российско-европейского консенсуса эти вопросы решаемы.
Таким образом, сегодня «ключ» от украинского кризиса, который американцы с европейцами так долго искали в Москве, совершенно очевидно находится в Брюсселе. Как только ЕС дозревает до готовности урегулировать украинский кризис совместно с Россией, остальные вопросы (как военные, так и политические) решаются (какие-то быстрее, какие-то медленнее). Если же Европа не дозреет до осени, то возможно, что к началу весны 2015 года придется думать уже не только об украинском, или вообще не об украинском, но о европейском урегулировании.
Ростислав Ищенко, президент Центра системного анализа и прогнозирования