Начал читать последний роман Алексиевич "Время секонд хэнд".
В аннотации написано, что про советского человека. Значит, про меня. Интересно.
Quote:
У коммунизма был безумный план — переделать «старого» человека, ветхого Адама. И это получилось… может быть, единственное, что получилось. За семьдесят с лишним лет в лаборатории марксизма-ленинизма вывели отдельный человеческий тип — homo soveticus. Одни считают, что это трагический персонаж, другие называют его «совком». Мне кажется, я знаю этого человека, он мне хорошо знаком, я рядом с ним, бок о бок прожила много лет. Он — это я. Это мои знакомые, друзья, родители. Несколько лет я ездила по всему бывшему Советскому Союзу, потому что homo soveticus — это не только русские, но и белорусы, туркмены, украинцы, казахи… Теперь мы живем в разных государствах, говорим на разных языках, но нас ни с кем не перепутаешь. Узнаешь сразу! Все мы, люди из социализма, похожие и не похожие на остальных людей — у нас свой словарь, свои представления о добре и зле, о героях и мучениках. У нас особые отношения со смертью. Постоянно в рассказах, которые я записываю, режут ухо слова: «стрелять», «расстрелять», «ликвидировать», «пустить в расход» или такие советские варианты исчезновения, как: «арест», «десять лет без права перепис¬ки», «эмиграция». Сколько может стоить человеческая жизнь, если мы помним, что недавно погибали миллионы? Мы полны ненависти и предрассудков. Все оттуда, где был ГУЛАГ и страшная война. Коллективизация, раскулачивание, переселение народов…
Это был социализм, и это была просто наша жизнь.
Тут я читать закончил и задумался.
Где она жила? В какое время? В каком обществе?
Я тоже жил в СССР. И прекрасно помню, что было в 80-е, 70-е, да и даже в 60-е годы прошлого века. Да, было много не нравящегося мне. Безудержно рос вещизм. Погоня за фирмовыми джинсами или импортной маечкой с иностранными надписями для многих молодых людей были смыслом жизни. Взрослые были озабочены, где достать югославскую стенку или бельгийский ковёр. Да, мы смеялись и потешались над лозунгами по внедрению очередных решений очередного съезда партии в жизнь. Пролистывали не читая передовицы на первой странице газет, типа "растёт мастерство сельских спортсменов" или "чий внисок вагомийший" и останавливаясь только на последней странице. Много ещё могу писать всякого про советскую действительность. И положительного, и отрицательного.
Но я совершенно не помню, чтобы в нашем окружении звучали слова «стрелять», «расстрелять», «ликвидировать», «пустить в расход». Никого мы не хотели ни стрелять, ни пускать в расход. За всю мою сознательную советскую жизнь в моём окружении не исчез ни один человек. Да, я читал в советских газетах про высылку Солженицына или про ссылку Сахарова в Горький. Но это было где-то в другой жизни и к моему окружению не имело ни малейшего отношения. В моём же окружении все были кухонными диссидентами, но все буднично отбывали номер на комсомольских и партийных собраниях, голосуя единогласно за что-то, а за что именно - многие вряд ли могли бы точно ответить. Все воспринимали этот идейно-коммунистический антураж как некие условия игры. Ну вроде как в детской считалочке:
- да и нет не говорите,
- чёрно с белым не носите...
Да, мы все были конформистами, но жили обычной, будничной советской жизнью. Работали, отдыхали, влюблялись, женились, разводились, подворовывали при возможности, барыжили при ней же, слушали музыку, читали книги...
Но вот этого ужаса и мрака, описанного у Алексиевич, НЕ БЫЛО. Не было нигде. Ни в столице, ни в провинции.
Полностью согласен, хотя шестидесятые не помню - пешком под стол ходил.
