Зарегистрирован: 09 фев, 2016, 9:00 Сообщения: 616 Откуда: Раменское
|
Дадон Wrote: Дадон, к чему Вам Инкельсы, Байеры и Клакхоны ? Ведь "Два чувства дивно близки нам — в них обретает сердце пищу: Любовь к родному пепелищу, любовь к отеческим гробам. Животворящая святыня! Земля была б без них мертва, как пустыня и как алтарь без божества"?  Quote: "Построение социалистической экономики привело в СССР к коренным изменениям в классовой структуре общества. При социализме нет эксплуататорских классов. Социалистическое общество состоит из двух дружественных трудящихся классов — рабочего класса и крестьянства, а также интеллигенции, всеми своими корнями связанной с этими классами. В дореволюционной России в 1913 г. рабочие и служащие составляли 16,7% населения, мелкие товаропроизводители (крестьяне, кустари, ремесленники) — 65,1, эксплуататорские классы — 15,9 (в том числе кулаки — 12,3), прочее население (учащиеся, пенсионеры, армия и другие) — 2,3%. В СССР в 1937 г. рабочие и служащие составляли 34.7% населения, колхозное крестьянство и кооперированные кустари — 55,5, учащиеся, пенсионеры, армия и другие — 4,2%. Крестьяне-единоличники и некооперированные трудящиеся кустари, то есть лица, занятые своим трудом в мелкотоварном хозяйстве, составляли всего 5,6% населения. Эксплуататорские классы: помещики и буржуазия были ликвидированы в течение переходного периода" Политическая экономия. М. Гос.Издат.Полит.Литература, 1954, с.367. «Помогите, пожалуйста, разобраться, возможно, укажете, где я ошибаюсь, и у меня неверное понимание вопроса: вот в позднем СССР несмотря на то, что классы были уничтожены, начался дрейф в сторону капитализма»? "Это неверно, что классы были уничтожены. Читайте «Великий почин» Ленина, там написано, что для полного уничтожения классов надо уничтожить различие между людьми физического и умственного труда и городом и деревней, поэтому до полного уничтожения классов было, как до неба, и Ленин указывал, что это дело очень долгое, и даже никаких сроков не намечал даже и не брался, потому что считал, что это шарлатанство – указывать какие-то сроки. Поэтому классы не были уничтожены, и началось обратное классообразование. Если эти классы были в отрицании, в уничтожении, потому что социализм есть не уничтоженные классы, а уничтожение классов – такая форма была применена Лениным, то пошло наоборот уничтожение бесклассового общества. А дрейф в сторону капитализма начался тогда, когда власть рабочего класса сменилась на диктатуру буржуазии" «Общество, расслоенное на управленцев, которые не имеют собственности, но ближе к распределительной машине пролетарского государства, и трудяг, которые подальше от распределителя»? "И вот тут где-то вы ухватили самую суть – вот это вот разделение на тех, кто ближе к управлению, к распределительной машине. Если контроля нет со стороны рабочего класса, то эти люди могут оторваться и стать особым классом, чем они и стали" Больше правды, чѣмъ фантазiи (Записки Буржуя)«… Мы жили в немецкой Украине. Немцы забирали хлеб, сало, сахар и прочие мелочи. Расплачивались и быстро отправляли всё в Германию. Солдаты приехали худые, но скоро растолстели. Не забывали также своих жен, деток, близких и дальних родственников и посылали домой муку, масло, яйца, чай, кофе и прочее. Украинская рада прилежно заседала, число фракций увеличилось, партии спорили и очень скоро «достукались». На съезде «хлиборобов» кто-то крикнул «хотим Гетмана!» и все хлеборобы потребовали Гетмана. По щучьему велению и немецкому хотению, явился Павло Скоропадский и назвал себя Гетманом всей Украины, а социалистическая Рада приказала долго жить. Буржуи обрадовались. Рада хотела забрать землю без выкупа, а гетман сам был крупный помещик и вообще не ученик Карла Маркса. По совету немца, Скоропадский хотел создать национальную армию. Это ему однако не удалось и пока что он завел придворный военный оркестр. Когда у гетмана в саду играли (его царствование совпало с летним временем), то публика знала, что у Его Светлости парадный обед. В Киеве появились знакомые лица: царские генералы, важный губернатор и толстый полицеймейстер. Скоро в Советской России узнали, что на Украине хорошо и к нам стали приезжать знатные беженцы. Москвичи рассказывали, как сумасшедший Дзержинский и садист Петерс вызывали их в чрезвычайку, но им удалось бежать. Петербуржцы передавали, что садист Урицкий подписал ордер арестовать их, но Бог не без милости и какой Киев чудесный город. От поры до времени в Киеве нарушалось спокойствие неприятными инцидентами вроде взрыва на Зверинце, но немцы в данном случае быстро оцепили место катастрофы, а гетман учредил комитет в пользу пострадавших. Нас стали бояться и уважать. Советская Россия предложила Украине мир и прислала делегатов. В Киеве имеется педагогический музей. Над ним красуется надпись: «на благо русского народа». В этом здании состоялась мирная конференция и мирный дележ Империи. «Наш» Шелухин говорил по-украински, а «их» Раковский по-русски. Переводчики дословно переводили, но делегаты их не слушали, ибо раньше уже понимали друг друга в оригинале. Шелухин доказывал исторически, географически и этнографически, что «Курщина з пикон вика» его, а Раковский парировал, что никакой Курщины никогда и не было. Была, есть и будет Курская губерния, и он, Раковский, по происхождению болгарин, румын или цыган, своих коренных русских Украине не уступит. Этот государственный вопрос нас особенно интересовал и мы его часто вентилировали. Дело в том, что у нас было под Курском имение и Ленин его национализировал. Мы волновались, кто кого положит на лопатки: Шелухин Раковского или, к несчастью, наоборот. Раковский был наш враг вообще, а по этой статье в квадрате. Мы считали, что должна быть «Курщина», доколе в Москве будет Совнарком. Немцы в этот вопрос не вмешивались. Им это было безразлично. Они все еще вывозили хлеб и в свою очередь привозили галстуки, пуговицы, граммофоны и ремингтоны made in Germany. Их товары имели ярлык: «вот тебе Боже, что мне не гоже!». Обмен был своеобразный, благодаря чему жизнь у нас невероятно вздорожала. Каждому обывателю пришлось носить при себе объемистый бумажник и большой кошелек. Деньги были различные: царские, думские, керенки, карбованцы, шаги, германские марки, острубль и австрийские кроны. Торговки и извозчики различали валюту не хуже банкиров и даже узнавали, какие бумажки фальшивые. Большей частью это было одесского производства.
Казалось, что гетманщина будет длиться веками и только через 303 года к Скоропадскому XIII снова приедут в вагон монархисты Гучков и Шульгин и скажут: «Ваша Светлость! отрекитесь от престола. Народ восстал и отдает себя в руки Керенского ХIII. Это еще молодой и неопытный юрист, но великий оратор и имеет благие намерения!» Так казалось, а вышло иначе. Хлеборобы разочаровались в гетмане. Крестьяне считали помещичью землю уже своей, а паны ее забрали. Тогда крестьяне еще раз обмерили свой «шматок» земли и окончательно убедились, что в каждой семье больше ртов, чем десятин. Это их не устраивало. Самостийники заявили, что когда военный оркестр играет, то у гетмана за обедом кацапы о чем-то шушукаются. Федералисты заявили, что они готовы были жить с москалями по-соседски, но гетман переборщил. Рабочий класс тоже роптал. Он превратился в героя, «Анатэмы»: «вчера просил у Бога селедку, а сегодня ему мало короны». Население оказалось неблагодарным, ибо край обязан гетману спокойствием в течении нескольких месяцев. Жаль, что Скоропадский не помнил: «...Чем ближе Цель гетмана, тем тверже он Быть должен властью облечен, Тем перед ним склонится ниже Должна вражда...» Не было сильной власти. Этим воспользовался честолюбивый атаман Петлюра, съездил в Белую Церковь и спросил сичевиков: — «А что, хлопцы, есть еще порох в пороховницах?» — «Есть, батько!» — «Ну так гайда в Киев!» Снова Киев и край переживали кошмарные дни. «Не приведи Бог», писал в свое время Пушкин: «видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный. Те, которые замышляют у нас невозможные перевороты, или молоды и не знают нашего народа, или уж люди жестокосердные, коим и своя шейка копейка, а чужая головушка полушка». У немцев уже были домашние неприятности: они потеряли войну и Вильгельма. Лейтенанты побросали свои монокли, ходили как опущенные в воду; они говорили: «Наша хата с краю. Держитесь сами с паном Петлюрой. Нашим солдатам надоело уже стрелять. Они хотят nach Hause! Guten Tag!». Гетман бежал и гетманщина прекратилась. Я тоже решил, что «треба утикаты». Хорошо было бы, как в доброе старое время, съездить в Ниццу отдохнуть, но это был сон в зимнюю ночь. «Недорезанному буржую» надо было выбраться куда-нибудь и как-нибудь. По злой иронии судьба забросила моих антантисток, жену и дочь, в Берлин. Я решил тоже туда пробраться. Тронулся в путь! Когда-то спальный вагон шел из Киева в Берлин 32 часа. Тогда были реакционные монархии и бюрократические формальности на границах, теперь же и тут, и там демократические республики, и я полагал, что через сутки буду в Берлине. Через сутки я сидел уже в Боярке, на второй станции от Киева. Впереди стояли петлюровцы, сзади добровольцы, бежавшего гетмана. И те, и другие стреляли в середину и попадали в мой поезд. Действительность превзошла фантазии Жюль-Верна, Майн-Рида и Фламмариона. Зато я стал знаменитостью. Напрасно даже завидую теперь славе американского Марк-Твэна. Мои знакомые до сих пор еще не верят, что я жив. Одни говорять: «бросьте! мы доподлинно знаем, что беднягу выволокли в Жмеринке из вагона и повесили». Другие, знающие ближе мою психику, утверждают, что я скончался в Боярке от разрыва сердца, до того еще, как меня «трах-тарраррах». Не знают только, в качестве кого я погиб: как буржуй или жид. Полагают, что за то и другое»
|
|